Новогодняя круговерть и чудо Рождества

когда под легкой анестезией шампанского или глинтвейна на минуты забывались проблемы, когда все казалось лучше, светлее, радостнее… Хочется подумать, остаться наедине с собой и, одновременно, наперекор этому желанию, непременно и остро появляется потребность с кем-то поговорить, высказать сокровенное о душевности и теплоте, которые мы почему-то так часто теряем. Хочется найти собеседника. Иногда судьба накануне Нового года таких с виду неприметных людей дарит.

Новогодняя мишура, украшенные ели, пестрые гирлянды, сотни мерцающих, переливающихся цветных огней вперемежку со сверкающими вереницами автомобилей… Разве все это – не своеобразный новогодний коктейль? Кажется, выпьешь его – мудрее станешь. Кто-то из мудрецов говорил: нужно учиться наблюдать. Привести себя самого в состояние покоя и тишины и наблюдать.

…По обыкновению я ждал на перроне пригородную электричку, пил кофе. Откуда взялся этот человек – не знаю, но он явно хотел мне что-то сказать. Прилично одетый, средних лет, он держал в руках черный потертый портфель. Подойдя ко мне, спросил, как пройти на третью платформу, потом попросил разрешения и закурил. Он – железнодорожник, работает на крупной станции в Тамбовской области, приехал в Воронеж, чтобы подлечиться. Сейчас ему нужно ехать домой чтобы уже рано утром там, в родном Мичуринске, сесть на утренний проходящий поезд и снова быть здесь: в Воронеже негде ночевать.

До отправления электрички было еще минут двадцать, и я слушал этого человека с любопытством и удивлением. А удивила меня в рассказе незнакомца не история из его жизни, а всего одна фраза.

– Вы знаете, – говорил он спокойно, глубоко потягивая сигаретный дым, глядя на меня добрыми, отцовскими глазами, – в нашей работе больше нет душевности, тепла, замучили контролеры, инспекторы, отчеты.

Душевности на железной дороге? – удивился я. – Да, именно ее больше нет. Работает мой случайный перронный знакомый обходчиком, проверяет, в порядке ли колесные пары у вагонов, механизмы, узлы и детали. Постукивает молоточком по железным буксам. И вот у них, на железной дороге, среди тысяч и тысяч тонн стали, металла, мазута, под высоким напряжением контактной сети, хотя и платят неплохо, но нет душевности! А оказывается, она когда-то была…

Другая встреча произошла у меня там же, на том же месте, на привычном воронежском перроне. Электричка из Лисок пришла немного раньше обычного. Когда последний пассажир покинул поезд и люди суетливо просочились сквозь узкий проем вокзальных дверей, меня окликнули.
– Извините, – тихо и смущенно говорила мне женщина, одним взглядом прося помощи. – Вы не подскажете, как проехать к Тихону?

Дорога к мощам святого Тихона Задонского от Воронежа не близкая, особенной для того, у кого вовсе нет денег. Поначалу я нашарил в кармане мелочь, набралось немногим более десяти рублей, дал женщине деньги и рассказал, как и на чем доехать. Она спросила, не священник ли я.

– К сожалению, нет, – ответил я.

– А вы не знаете, сколько стоит билет до Задонска, – спросила она.

У меня было рублей двести с собой, и я отдал сто, потом рассказал, как доехать до автовокзала. Женщина, узнав мое имя, ушла. Вскоре я сел в тот же вагон, из которого несколько минут назад вышла эта паломница. Рассеянно глядя в окно, я вдруг вспомнил, что билет до Задонска стоит рублей на семьдесят дороже. И потом очень долго сожалел о том, что не отдал вторую сотню рублей этой женщине. Конечно, я надеялся, что она доехала до монастыря, что ей кто-нибудь еще помог в пути.

Через некоторое время мне предстояла дорога. Выйдя из автобуса, я простоял на перекрестке совсем недолго. Прошло, наверное, минут пять. Мимо проскочили несколько грузовиков и легковушек. Водители жестами давали понять, что не могут меня взять в попутчики. Остановились серебристые «Жигули». Двум, сидевшим в автомобиле, было со мной по пути. Водитель вел машину быстро и уверенно. Дороги тут – всего километров сорок с небольшим. Знакомый подъем, спуск, снежные накаты, наледи, ямы. Миновал он все это как бы играючи, легко уходя от путевых неприятностей. Денег как обычно у меня с собой было немного, и я все гадал, сколько возьмет этот парень. Приготовил сотню и, когда показался родной поворот, протянул водителю. Он ответил, что денег не нужно. Спутница его, сидевшая рядом, удивилась, но тот еще раз твердо сказал, что они мне еще пригодятся…

Предполагать, надеяться, что на Рождество обязательно должно произойти чудо я давно перестал. Выстоять службу в храме трудно, непривычно. Заставить себя туда пойти ночью нелегко. Может быть, недостает силы, духа, или… мужества? Увы, в церковь хожу я не так часто, как хотелось бы. На этот раз усталость навалилась камнем, и в переполненном Троицком храме я стоял, прижавшись к стене, едва не касаясь спиной аналоя со свечами. Крестясь, то и дело задевал рукой таких же, как я прихожан, невольно вздергивая платок стоящей впереди меня женщины. Однако служба шла своим чередом. Говорят, эта небольшая деревенская церковь даже на Пасху не видела такого скопления народа. Во время праздничной литургии иногда сбивались с ритма певчие, не попадали в тон, но молодой священник их за это не корил. Он читал послание Патриарха Кирилла, митрополита, горячо молился, сочным драматическим баритоном пел.

Этому священнику, которого местные жители поначалу приняли холодно, всего лет двадцать семь, не больше. Стоя в нескольких шагах от него, и в течение первого часа службы, думая только лишь о том, чтобы не уснуть и не упасть здесь, я поймал себя на мысли, что до сих пор не понял главного – каждый идет своим путем: и он, и я, и каждый, здесь стоящий, и те, что просят милостыню у церковных ворот, тоже идут своей дорогой. Эта мысль простая и сложная одновременно буквально взбудоражила меня. Отец Константин так молод, а перед ним сотни людей, внимают его слову, следят за каждым его движением, выстраиваются в очередь на исповедь. Люди старше его на десятки лет доверяют ему сокровенное! Каким же нужно быть духовно сильным, мудрым, уравновешенным, чтобы хотя бы однажды не осудить того, кто пришел к тебе исповедаться, чтобы подобрать для него понятные, умные, емкие слова! А какой же путь у меня, или вот у этого мужчины, что был так искренне рад, когда капли святой воды попали на его лицо, или у той женщины, что молилась перед иконой Божией Матери?

Запах еловых веток я почувствовал, только когда подошел к празднично убранной иконе. Поцеловал ее и крест в руках священника, запил теплотой просвиру. Три часа прошли незаметно. Я думал над словами митрополита, зачитанными этим молодым священником и произнесенными будто бы для меня одного.

– Тихо и смиренно Богомладенец пришел в этот мир «нас ради человек и нашего ради спасения», – говорит владыка. – Но он «Пришел к своим, и свои Его не приняли» (Ин. 1, 11). Вот и мы, живущие в XXI веке, до сих пор не можем принять полноту Истины, принесенную Христом. Святитель Тихон, Патриарх Всероссийский, молился о том, чтобы человек стал «любимым детищем Божиим». Однако это возможно лишь тогда, когда ты принимаешь Христа, решительно отбросив прежний греховный образ жизни, но для этого необходимо дерзновение, мужество и терпение. К сожалению, господствующая в XXI веке идеология призывает современного человека к противоположному: «Расслабься и получай удовольствие». Паисий Святогорец пишет: «Сегодняшнее поколение – это поколение равнодушия. А мы должны с дерзновением исповедовать нашу веру!.. Сейчас – война, духовная война. Надо быть на передовой, а мужества нет совсем!»

…За несколько ночных часов мир преобразился. Вокруг все было белым-бело. Снег опускался на землю медленно, мягко ложился под ноги. Тот же таксист, что привез сюда, ждал у ворот. Когда ехали домой, он включил радиоприемник. На какой-то волне звучала песня, а в ней были такие слова: «Ты знаешь, так хочется жить, наслаждаться восходом багряным, жить, чтобы просто любить всех, кто живет с тобой рядом. Ты знаешь, так хочется жить, просыпаться с тобой на рассвете, взять и кофе сварить, пока еще спят все на свете…»

Пришел первый рождественский день. Казалось, все было по-прежнему, но все же что-то подсказывало мне – внутри произошла перемена. Уходила тревога, беспокойство, позади оставалась суетливость. За обедом мы пробовали великолепного запеченного гуся, пили шампанское, беседовали и радовались теплу домашнего очага. Эта радость и была нашим Рождественским чудом.

Борис Владимиров
Воронеж